Имперский компонент российской государственной парадигмыСтраница 7
Государственная власть, всецело основанная на православии, разумеется, также была склонна к христианизации своих подданных, «но эти ее стремления, совпадавшие с религиозной ревностью многих подданных русского происхождения, сталкиваясь с фискальными ее стремлениями, в значительной степени умерялись» Христианизация поощрялась лишь косвенно и не имела оттенка принудительности Возможности отправления нехристианских культов ограничивались, и иногда достаточно жестко (пример здесь подал Иоанн Грозный после взятия Казани), но в установленных властью границах они отправлялись свободно, и об их искоренении речи не шло Можно согласиться с С.Ф. Старром, лаконично определившим позиции православной Церкви по отношению к иноверцам «Церковь невоинствующая».
Тем и ограничивался интерес московской власти к ее инородным подданным — «нигде в официальных письменных источниках до начала XVIII в нельзя обнаружить ни малейшего внимания к традициям и обычаям нехристиан» Унификация при этом была минимальной и состояла не столько в создании некоей общей идентичности подданных московской власти, сколько во введении в определяемые этой властью рамки широкого спектра местных идентичностей — при их сохранении Более того, власть в некоторой степени стремилась к консервации этно- и социокультурной гетерогенности государственной территории (опять же из фискальных в первую очередь соображений)* так, «для того, чтобы инородцы не навыкали русским обычаям, требовавшим траты времени и имущества, запрещалось русским играть с ними зернью, возить к ним на продажу вино, табак Вообще торговые сношения инородцев с русскими правительство старалось поставить в большие ограничения»
В большей степени унификаторские тенденции затрагивали элиту, включаемую в состав служилого сословия и в силу этого переходившую на иные социокультурные стандарты, иной, общеимперский язык социальной коммуникации- «Одинаковость с русскими служилыми людьми условий экономического их положения производила то, что служилые инородцы мало-помалу усваивали характеристические черты последних, отрываясь от инородческой массы, они умножали вместе с тем собою разряд лиц, который следовало кормить остальному народонаселению России и который впоследствии совершенно отделился от него привычками, понятиями и стремлениями; здесь, в этой среде, вместе с новым для них языком, верою, они нечувствительно приобретали привычки и понятия русского служилого человека» — причем именно нечувствительно, без какого-либо принуждения, хотя и при явном поощрении со стороны властей «У русских не было выбора они должны были или кооптировать локальную элиту конкретного региона, или отказаться от него»
В сфере идей и представлений XVII в. обнаруживаются и универсалистские ориентации, являющиеся неотъемлемым элементом имперской политической культуры. Не будучи приведены в систему, они тем не менее встречаются в самых разных ситуациях. Так, вне всякого сомнения, именно эти мотивы во многом вдохновляли деятельность патриарха Никона, которого, по словам А.В. Карташева, «осенила гигантская идея — осуществить через Москву Вселенское Православное Царство». Особенно показателен опыт строительства Нового Иерусалима как символического центра будущего Царства (империи) — характерно, что обязательной чертой чаемой империи была сочтена поликультурность: «Монастырь был также нарочито заселен разноплеменным братством — русскими, украинцами, белорусами и принявшими Православие литовцами, евреями, немцами и оказался, таким образом, подобно Афону, как бы кафолическим центром православного подвижничества».
Аналогичным же образом интерпретируются взгляды крупного церковно-государственного деятеля конца XVII в. Игнатия Римского-Корсакова. Так, напутствуя войска, отправляющиеся в первый Крымский поход, Римский-Корсаков так определял глобальные задачи российской политики: «К сему же и в незнающих странах да подаст Господь Бог, познати им неверным языком, имя свое святое, христианского именования, и да будет по гласу Спаса нашего, едино христианское стадо и един пастырь наш Господь Иисус Христос по всей вселенней, и от него поставленнии по образу небеснаго его царствия содержащий российския скиптродержавства пресветлии нашы цари самодержцы, и великие государи такожде да будут в царском их многолетном здравии, всея Вселенныя государи и самодержцы». Видимо, прав А.П. Богданов, подчеркивавший, что «обладание "всей Вселенной" оказывается у Римского-Корсакова скорее общей декларацией, средством подчеркнуть историческое величие миссии России, чем политической целью» — внутри- и внешнеполитическая реальность этого времени, конечно, не давала оснований надеяться на скорое воплощение описанного идеала в жизнь. Однако представления эти были достаточно распространены, причем вселенская миссия российского государства продолжает прямо связываться с византийским наследием: «все царство Ромейское, еже есть греческое, приклоняется под державу, российских царей, Романовых». Обосновывая свою программу, Римский-Корсаков ссылается, в частности, на позицию братьев Лихудов, которая в его передаче выглядела так: «И по том уповаем благоволением Отца, и Сына, и Святого Духа, въкупе со престолом Цареградским, который по законом ваш есть, и самодержавство всея Вселенныя». Глобальная миссия России трактовалась именно как имперская, и еще в XVII в. такое понимание сути российской государственности было не только осознано внутри страны, но и принято к сведению ее внешнеполитическими партнерами, что доказывает «факт признания за Россией имперского статуса в царствование Федора, правление царевны Софьи и В.В. Голицына. Русские послы были приняты при дворах наравне с послами Священной Римской Империи германской нации. В ряде случаев признание имперского статуса Российского государства подкреплялось специальными договорами о посольском церемониале».
Литературная полемика по вопросу о церковных имуществах.
Развитие монастырского землевладения не только подкапывало источник государственных средств для содержания военных сил, но, в конце концов стало разрушать и само иноческое житие. Монастыри из убежищ людей, искавших спасения души, стали превращаться в убежища праздной и сытой жизни. Монахи вместо богомыслия стали погрязать в мирской сует ...
Внутренняя и внешняя политика Екатерины II.
После Пугачевского восстания Екатерина II скорректировала свою внутреннюю политику. Она застала большее внимание уделять реформированию государственного устройства, окончательно сделала ставку на дворянство как опору самодержавия, пошла на уступки дворянам и купечеству. Она усовершенствовала систему местного самоуправления. Российская и ...
Начало бабидских восстаний. Бабидский центр Шейх-Таберси
В 1848 г. большое число сторонников Баба собралось в г. Бар-форуше (ныне Баболь). Это совпало с получением известия о смерти шаха Мухаммеда. Вступление на престол нового шаха, Наср-эддина, сопровождалось обычной в таких случаях в Иране борьбой различных придворных клик и замешательством властей. Бабиды сочли этот момент подходящим для в ...