Имперский компонент российской государственной парадигмыСтраница 1
Вряд ли может быть оспорено, что признаки имперских систем, обычно выступающие в качестве критических, то есть наличествующие практически в любой синдромной дефиниции (значительные территориальные размеры, этнокультурная и этнополитическая неоднородность, присутствие в механизмах легитимации и в политической практике универсалистских ориентации, вплоть до претензий на вселенский смысл собственного бытия) без труда обнаруживаются в российской истории Можно согласиться с РФ Туровским «Имперские черты придают России ее историческая эволюция, долгий процесс территориальной экспансии, сочетавшей завоевания, добровольные присоединения и мирную колонизацию, принципиальное несоответствие России концепции национального государства ни этнократического типа, ни созданного по образцу "плавильного тигля" На наш взгляд, государство становится имперским в тот момент, когда оно в результате территориальной экспансии преодолевает некий порог внутреннего этнокультурного разнообразия Русское государство постепенно стало превращаться в империю с XVI в, особенно явственным имперский его характер был в классический имперский период XVIII—XIX вв» Последний тезис, впрочем, нуждается в более детальном исследовании, поскольку «вопрос о степени соответствия России имперскому типу государств нелишне предварить другим, все еще не проясненным вопросом — о хронологических вехах (хотя бы приблизительных) имперского периода российской государственности». Представляется, что ретроспективный анализ позволит не только убедительно продемонстрировать наличие в российской государственной парадигме ярко выраженной имперской составляющей, но и описать специфику ее функционирования, — и тем самым приблизиться к пониманию небанальных эффектов, возникших в результате воздействия модернизационных процессов на российскую имперскую государственность.
Вообще говоря, уже в процессе становления русской государственности тесное знакомство с византийской политической практикой и теорией формировало представление о принципиальной возможности придания государству и его предназначению абсолютного, вселенского смысла, возникающего в результате сложения и даже амальгамы взаимно усиливающих друг друга представлений о миссии Церкви и миссии Рима. Описывая смысловую структуру византийской политической культуры, Л Брейе отмечает: «Фанатичная преданность римской традиции объясняет и оправдывает веру в предназначение Империи — подчинить все народы и утвердить христианскую веру на всей земле Богословы усматривали связь между полиархией непрерывно враждующих меж собой народов и анархизмом политеистических представлений о мироздании, с одной стороны, и имперской монархией, основанной на догмах единобожия (один Бог на небе, один император на земле) — с другой». Такое восприятие византийской миссии формировало и соответствующие воззрения на политическую реальность, пусть даже и не всегда обоснованные: «Изучение имперской дипломатии обнаруживает наличие в ней изобретательных и наивных одновременно фикций, призванных обеспечить права Империи, границы которой должны однажды совпасть, как полагали авторы этих фикций, с пределами обитаемого мира».
Но и до тех пор император, «не имеющий равных себе на всей земле, рассматривал правителей прочих государств как подчиненных тем или иным образом собственной власти. Эти правители составляли иерархию — от пользовавшихся политической автономией до простых вассалов. Отсюда следовало, что только владыка Византии имеет право на титул василевса и потому является высшим и единственным законодателем для всего мира — по крайней мере для мира христианского*.
Впрочем, последний вопрос далеко не ясен, и есть основания полагать, что и границы христианского мира (естественно, в первую очередь воспринимавшегося как «домен» василевса) не являлись пределом потенциального расширения империи. Так полагает, в частности, Дж. Манискалько Базиле, специально исследовавший соответствующую византийскую политическую семантику и, более того, установивший факты ее рецепции на Руси: «Власть Василевса распространяется до того места, где простирается линия горизонта для самого последнего человека, живущего в самом последнем доме вселенной; таким образом, эта власть — вселенская, власть над людьми и вещами, не ограниченная никакими пределами*. При этом в результате наложения онтологического и собственно политического (неизбежно в такой ситуации возникающего) смысла термина «вселенная» этот стереотип становится достаточно гибким и в то же время устойчивым.
Июльский кризис. Конец двоевластия.
Кризис разразился 2 июля выходом из правительства кадетов в знак протеста против уступок украинским “сепаратистам”. Чрезвычайную остроту он пробрел 3-4 июля, когда в столице произошла многотысячная вооруженная демонстрация солдат, матросов, рабочих с целью давления на ВЦИК для создания советского правительства. Однако ВЦИК объявил демон ...
Завоевание Вавилонии
Объектом следующего из известных нам походов Кира был Вавилон, которому грозила опасность в первую очередь с юга, в результате перехода прежних союзников на сторону Кира.
В Вавилонии влиятельные торгово-ростовщические и жреческие круги были недовольны царем Набу-на'идом, а в военном отношении Вавилония была в этот момент крайне слаба. ...
Монголо-татарское нашествие на Русь и установление ига
Монголо-татары первый раз появились в южнорусских степях во время похода полководцев Джебе и Субудая, посланных Чингис-ханом в 1220 г. для преследования Хорезмхаша Мухаммеда. Они прошли южным берегом Каспия, опустошили по дороге земли Закавказья, прорвались через Дербентский проход и в степях Северного Кавказа разгромили половцев. Лавре ...